Поиск по автору:

Военрук - своим подопечным:
- Вы должны все уметь делать сами! Ведь когда будет экзамен - война -
меня там НЕ БУДЕТ!

Ватсон спрашивает у Шерлока Холмса: Вы действительно видели собаку
Баскервилей? На что Холмс протянул свою трубку Ватсону и сказал:
Попробуйте, Ватсон, еще не такое увидите

Приходит гномик в магазин и обращается к продавщице:
- Тетя, взвесьте, пожалуйста, 25 грамм сыра.
Тетя-продавщица (ехидно):
- А не обожрешься?
- Будете хамить, тетя - попрошу нарезать!

Штирлиц дал подписку Борману. Борман загнулся.

Пьяный парубок кричит со двора:
- Галю-ю!
- - Чего тебе, Левко?
- - Не крути так сильно хатой, а то я в дверь никак не могу попасть.

- Мадам!
- Между прочим, мадемуазель!
- Что, правда, ни разу?!

Плывёт дед Мазай с зайцами на лодке. Вдруг один зайчишка выхватывает у
дедушки Мазая ружьё и говорит:
- А ну, дедушка, гребите в Швейцарию!

Hаправляясь в Изумрудный Город, девочка Элли нечаянно наступила на
Колобка.
- Вот блин!.. - подумала Элли...
- Вот бл@дь!.. - подумал Колобок...

Девочка Элли спрашивает волшебницу Виллину:
- Бабушка, вы кто?
- Добрая фея!
- А почему с топором?!
- Настроение что-то не очень.

Тарас, Андрий и Остап в чистом поле:
- Ни ляхов блядских, ни блядей ляшеских...

У винно-водочного магазина лежит парень.
- - Вы пьяны или с вами что-то случилось? -- спрашивает дворник.
- - Ни то и ни другое. Я, дядя Вася, здесь для рекламных целей...

Идет Левко по лесу, видит: Ганна к дубу привязана. Спрашивает ее:
- Ты чего здесь делаешь?
Она ему:
- Да меня Змей Горыныч украл, к дереву привязал и изнасиловал.
Левко:
- А чего ж ты не орала?
- Так глушь вокруг-не слыхать. ..
Козак весело снимая штаны:
- Эх глухомань, глухомань. .

-Хороший все-таки артист И. Другие! Чуть ли не во всех филмьах играет...

- Посадил дед репку, а выросло огромное поле конопли!
- Что, не по сказке?.. Зато дедушка доволен!

-От винта! - кричал залетевший в гей-клуб Карлсон, отбиваясь от
"голубых".

Интересный факт: Песня группы "Балаган Лимитед" "ФИНКА-краса" НЕ ИМЕЕТ
НИКАКОГО ОТНОШЕНИЯ к блатному ножу одесских уркаганов...

-Выведена новая порода собак - для охраны домов терпимости! ЕЕ так и
назвали - бордельтерьер.

Решил Ватсон отучить Холмса от курения трубки. Взял ее, засунул в жопу,
повертел, и положил на место. Вечером Холмс закурил трубку как обычно.
На следующий день то же самое. Прошло время. Холмс курить так и не
перестал, а вот Ватсон уже без трубки обходиться не может.

-Извините, как пройти к автосалону "БМВ оф Одесса"?
- Держите арбуз.
Затем широко разводит руками:
- Увы, я не знаю.

Мать сыну:
- Почему ты мокрый?
- Мы играли в собаку!
- Ну и?
- Я был деревом!

Сказка о рыбаке и рыбке: Первый раз закинул дедушка невод, пришел невод
с ТРАВОЮ морскою...
Покурил дед травы...
А дальше, как в сказке - и рыбки говорят, и желания сбываются.

Дворник - наркоману в зоопарке:
- Под кайфом?
- Нет.
- Проверим. Кто это там в клетке сидит? - и показывает на кенгуру,
Наркоман тупо смотрит на животное:
- Заяц... Лет 40-45...

Казанова — это перевернутый Буратино.

Одеяло убежало,
Улетела простыня,
И подушка,
Как лягушка,
Ускакала от меня.
Я - за свечкой,
Свечка - в печку,
Я за книжкой,
Та - бежать...
Больше анашу такую
Я не буду покупать!!!

Тетя в магазине хочет купить попугая.
- Ну, что, дурачок, умеешь ты разговаривать? - спрашивает она одного из
них.
- Разумеется, а вы, тетя, летать умеете?

Дядька (лет 35-40):
- Дедушка, можно попросить у вас шариковую ручку?
Дед (лет 75-80):
- Конечно, сынок. Шарик, дай дяде лапу!

Папа Карло кинул опытный взгляд на бревно. Положение плода было
неправильным…

По наследству передаются не только гены, но и чебурашки.

Оксана читает газету:
- Над Диканькой пропал самолет АН-10? Нифига себе, разгулялась Солоха!

- Ты от кого таки слышал это ужасное слово? - набрасывается мать на
мальчика Мотла.
- От Деда Мороза, мама.
- Не может быть!
- Может! Он таки сказал это, когда Мендл залепил ему снежком в глаз!

По трапу самолета поднимается грузин с бараном.
Стюардеса возмущенно:
- Дядя, куда Вы с бараном претесь???
- Эээ, девушка, это нэ баран, это взятка, баран в институте учится!

Наташа Ростова принимает поручика Ржевского.
Поручик постоянно роняет приборы, громко чавкает, пролил соус.
Наташа:
- Да, поручик, оказывается, вы не очень-то умелы за столом.
- Видите ли, мадмуазель, стол - это не моя мебель.

Бородатый, но сойдет.
Девочка Элли спрашивает бабушку Виллину:
- Сударыня, а как мне поскорее дойти до Изумрудного города?
- Выйди, дитя мое, на маковое поле!

Узнав о том, что Урфин Джюс гуляет с его любовницей, деревянный клоун
Эот Линг взял дрель и засверлился...

Ходит дед Мороз, подарочки раскладывает под елку. Тут сзади подбегает
мальчуган и говорит:
- А-а-а-а, вот вы какой, дедушка Мороз, теперь я знаю, что вы вправду
существуете!
Дед Мороз оборачивается и говорит:
- Мальчик, ты меня видел. Я должен тебя убить.

Едет Илья Муромец на коне своем богатырском, смотрит, посреди дороги
стоит здоровенный камень, на нем написано: Налево поедешь, - коня
потеряешь, Направо поедешь, - с жизнью расстанешься, Прямо поедешь, - об
камень треснешься...

- Слыхали, вчерась хлопчик Тарасик на околице села мину нашел?
- Да, слышно было хорошо.

Сошлись козак Мамарырга со Змеем Горынычем. Но церковь была против этого
брака.

-Дедушка, а вас жена никогда не укоряет тем, что Вы работаете сторожем в
психиатрической больнице?
- Бывает! - отвечает дед. - Но когда ты можешь послать на х*й Наполеона
и напугать выстрелом из ружья шефа СС Генриха Гиммлера - чувство
собственного достоинства побеждает жалкую критику.

Работаю как вол, ем как свинья, пью как лошадь, трахаюсь как кролик и
требую, чтобы ко мне относились по-человечески.

Летит над лесом воробей, пыхтит, тужится, но несет в когтях антилопу.
- Чего это он? - спрашивают звери друг у друга.
- Да ему в гнездо крокодилье яйцо подкинули...

-Вовочка, кто был Сережа из повести "Судьба Барабанщика"?
- Кто-кто - негритенок!
- Как негритенок?
- А там были первые слова в повести:
"Когда-то мой отец воевал с белыми".

И отправилась девочка Элли в Изумрудный город. И пoпала она на маковое
поле. И тут вдруг заговорил по-человечески Тотошка; там же она встретила
ходящее соломенное чучело, железного дровосека, говорящего льва...

"Папа Карло, менять надо срочно эту каморку на что-нибудь поприличнее.
Смотри, какая жуткая сырость!" - ворчал по утрам Буратино, соскребая
рубанком со щек свежие побеги с молодыми листочками.

Выпьем за то, чтобы у каждой тети было по 5 зверей: соболь на плечах,
лев в постели, як на летном поле, ягуар в гараже и баран, который за все
это будет платить!

"Дедушка Мороз, выходите!" - кричали дети пританцовывая возле туалета.

Невестка приходит из поликлиники домой и говорит свекрови:
- - Тётя Женя, плюйте на спину!
- - Ой, что ты, Оксанка, как можно! -- запричитала свекровь.
- - Плюйте, вам говорят!
Свекровь плюнула и недоуменно спрашивает:
- - А зачем тебе это, Оксанка?
- - Врач Сара Абрамовна прописала -- растираться змеиным ядом.

ПРО НАСТЕНЬКУ

Как в столице-то, в граде Москве,
Ай и то на рабочей ея на окраине
Жила-поживала вдова - женщина строгая,
Ай и строгая-свирепая Матрёна, тётей Мотей звали ребята
С дочерью родной Марфушей да падчерицей Настенькой.
Как была-то Настя девушка умная,
Она и вставала-то до рассвета, до зари утренней,
Одевалась она сама, сама, без мачехи,
Умывалась водой студёною,
Печку топила, свет зажигала, посуду мыла,
Ай и завтрак для сестрицы и для мачехи готовила,
За молоком ходила за пару вёрст,
Покупала в «Гастрономе» кой-что для обеда,
Для обеда да ещё и для ужина.
Весь район знал нашу девушку,
Ай и говорил народ – славная Настенька!

А Марфуша трудов-то боялася,
Любила утром в постели понежится,
Всё просила у матери кушать,
Ай есть-пить то сама не готовила,
Мух считала да скучно бывало ей,
И она в том винила всех рьяно,
Доставалось порой родной матушке,
Будто в том тётя Мотя была виноватая,
Ай при чём тут, скажите, она была?
И народ не глядел на Марфушеньку-душеньку,
Ай увидев, смотрели все презрительно,
А Марфуша на них обижалася,
И во всех всегда видела виновных в скуке своей...
Между тем наша Настя работала,
Шила-вязала, да пела песенку рукодельную,
Чистота в доме была на радость всем,
Хоть и доставалося ей от мачехи,
Ибо как уже было выше сказано,
А было-то Матрёна наша сердитая,
Ай сердитая она, очень суровая,
Хоть и любила в глубине души Настеньку.
Да однажды беда с девушкой приключилася.

Однажды пошла как-то девушка по делам своим ежедневным,
Ай по воду на колодец отправилась Настенька,
Да верёвка оказалась старая, она-то прохудилася,
Да и оборвалася она-то, в колодец ведро полетело вниз.
Как тут быть? И расплакалась Настя бедная,
Прибежала она тогда к мачехе,
Рассказала про беду свою подлинную,
Ничего от себя не прибавляючи.
Ай то мачеха, строгая, очень суровая,
Как метель зимой тётя Мотя свирепая,
Говорит своей падчерице Настеньке
В ладоши хлопнувши, ножищей топнувши:
-Ты ль беду сама сделала, справила?
-Поправляй всё сама, моя сладкая!
-Утопила ведро – доставай сама,
А не то тебе косы повыдергаю, медовенькая,
Хворостины моей да попробуешь!
-Ладно, матушка! – воскликнула Настя.
Я исправлю всё, как велели вы,
Я достану ведро со дна студенца,
Хоть бы даже и душу отдам Вечному!
И пошла на колодец Настенька,
Да она-то по дороге плакала,
Да й сердилась она на мачеху,
Ай и делать-то ей было тогда нечего,
И спустилась она вниз по верёвочке,
Оказалась она под Москвою в смысле буквальном-то,
Ай в краю оказалась так в сказочном.

И пошла она по полянке зелёной,
Ай и видит Настя - тут зелень-то красоты неписанной,
Ай и край-то волшебный, как сказано – сказочный!
Речки, леса, да красота прочая,
Ай как указатели стоят дорожные,
Так и на всех языках нашей Родины.
И плакаты висят повсюду патриотические,
С словами «прогоним захватчиков»,
По дорогам гладким, асфальтовым,
Мчатся стаями «Эмки», ГАЗики,
Вот и едет ЗИС чёрный,
А куда он едет – лишь Господь ведает.
Как прошла Настенька вёрст эдак несколько,
Так и притомились у неё ноженьки,
Отдохнуть присела тут Настенька,
Сон тут стал одолевать девушку.
Думает Настя - ой да виновата я перед матушкой,
Мало видимо работала - да наказание теперь несу,
Надо было топить пожарче печку,
Ай сестрицу Марфушу больше любить, какой бы она ни была.
Ай стоит тут (видит Настя!) печка,
А в ней-то пирожок сидит,
Ай такой уж он румяный, ну такой поджаристый!
Призывает он: выньте, мол меня, я весь в сахаре,
Да в изюме, да совсем я подрумянился,
Кто возьмёт меня – тот пойдёт со мной дальше в дороженьку.
И вскочила тут Настя, согнала сон,
Как рукой сняло сон у Настеньки,
И лопаткой она (отчественной, не германскою!)
Вынула из печки пирожок да сунула его за пазуху,
А потом и зашагала дальше бодро Настенька.

Ай идёт она – видит ограда стоит аэродромная,
Да й за ней самолёты летят стаями,
Bсех Настя с детства знает их - Поликарпова, Яковлева да Лавочкина,
И МиГ-3 узрела Микояна и Гуревича,
Ну, а самый новый - то был пассажирский Ил-14.
А стояла у ограды аэродромной яблоня,
Ай на ней золотые висели яблочки,
Ай яблочки румяные, да смачные,
Промеж себя они переговариваются:
Мол, мы яблочки спелые,
Студёной водой обливалися,
Соком сладким наливалися,
Ты стряси нас себе в передник, Настенька,
Мы с тобой пойдём и дальше – путь укажем тебе к ведёрку твоему.
Удивилась немало тому Настя,
Подошла да потрясла яблоню,
И посыпались так к ней в передник золотые яблочки.

Ай и дальше зашагала храбрая девушка.
Шла всё, шла, видит: перед ней – ворота огромные,
Ай ворота со звёздами красными,
У ворот стоит во всём обмундировании
Сам-то Сталин наш, Сталин Виссарионович.
Много слышала о нём Настенька,
Да мечтала всё с ним встретится,
Тётя Мотя, мачеха, женщина строгая,
Не говорила ничего, лишь посмеивалась.
А коль и говорила, то никогда напрямую.
Увидал Настю Сталин, возрадовался:
-А! – восклинул. – здорОво, Настенька!
Принесла ты мне пирожок и яблочки,
А сейчас я ими и полакомлюсь,
Всё работал я за делами своими важными,
И не ел давно-давно уж ничего горяченького.
Ты присаживайся, Настя, да не трусь,
Поедим да золотыми яблочками закусим.
И присели они у ворот краснозвёздных,
Да за еду принялись не мешкая,
Пирожок горячий поели
Да и закусили золотыми яблочками.
А и погладил Сталин по голове Настеньку:
-Знаю, знаю, - говорит, - зачем ко мне явилася:
Ты ведёрко своё утопила в колодезе,
Я отдам тебе его, Настя, не стОит кручинится,
Да вот только недели три поработать тебе на меня придётся,
Ты не бойся – соглашайся, вернёшься домой,
Слово моё сталинское в том твёрдое.
Человек ведь я добрый и ласковый.
Одарю тебя подарками самыми разными,
Да й вернёшься к своим сестрице и мачехе.
И пошли они в терем Сталина,
Ай и в дом к Виссарионовичу.
Был у него дом большой, роскошный,
Этажа в два, а может даже и выше.
На стенах висели портреты Суворова и Кутузова,
Коридоры широкие, ай широкие они, светлые.
Но всё дальше и дальше вёл Настю Виссарионович.

А в своей опочивальне посадил он её с собою рядом
Да спросил заботливо-участливо:
Кто прислал тебя ко мне? –Вестимо, мачеха.
Уж она такая строгая,
Ай и строгая она да сердитая.
Приказала, чтоб я сама помогла себе.
Утопила говорит ведёрко – доставай его без моей помощи,
Ай без моей помощи, сладенькая,
Не то я тебе все косы оборву, медовенькая!
-Уж какая-то злая у тебя мачеха,
Покачал головой Сталин Виссарионович, -
Но её я отправить могу в расход,
Иль сослать в лагеря на Севере.

-Бог с тобою, Сталин Виссарионович,
Мачеха у меня, тетя Мотя, совсем не злая - обыкновенная!
Что строгая – так я молюсь за неё,
И прошу у Бога всегда прошения,
Чтоб простил и матушку, и сестрицу Марфушу!
Ай тепло-то мне, тепло и хорошо,
И тебя я вовсе не боюсь, товарища Сталина,
Только злой ты, Виссарионович,
Немцы говорят – до советского народу безжалостный.

- Ты не слушай врагов нашей Родины, Настя,
Отвечал ей с улыбкой Сталин Виссарионович. –
Не изволь глаголить неправды, доченька,
Ай золотая моя дочка Настенька,
То не немцы вовсе говорят, такого не скажет Германия,
А й то говорят-болтают всякие недоброжелатели
Навыдумывали-то – вовсе я не безжалостный,
И мне тоже жалко твою мачеху,
Ай несчастная Матрёна, тётя Мотя по-ребячьему,
Но немного ещё тех, кто вернулся с моего Севера,
Впрочем, (ЧЕСТНО!) бывают и исключения.
А коль просишь ты меня слёзно, сочувствую,
Да прощу я Матрёну, тётю Мотю твою мачеху,
Но и она попросит у тебя прощения.

- А зачем же ты, Сталин Виссарионович,
- говорила ему Настя таковы слова,
- В далёком году тридцать седьмом от Рождества Христова,
Народ на север отправил,
Ай заставил их копать каналы?

-А без этого, дочка моя Настенька,
Невозможно страны нашей развитие,
И работали на победу люди добрые,
На победу, да на счастье всенародное!
Да и не заставлял я вовсе тех, кто был-то невиновен.
Впрочем к делу перейти нам надобно,
А то заболтался я стобой до крайности.
Прибери в моём тереме, Настенька,
А то спать что-то мне захотелося,
Приведи в порядок мою кровать,
Да заштопай моё платье парадное.
Приготовь мне попить-поесть,
А проснусь – вместе поужинаем,
Только труд покажи мне свой девичий,
Много о тебе народ сказывал,
Ты умна, красивая и храбрая,
Но довольно слов, Настя – за дело примись!
Я ж засну – что-то сон глаза смыкает мне...

Тут он снова погладил по голове Настеньку,
Ай по русой косе, по головушке,
Да и лёг на кровать, отшёл ко сну.
И села Настя штопать ему платье парадное,
Да и поработала часа два не менее,
А потом на кухню пошла – готовить кушанье.
И всё вспоминала о матушке своей Матрёне,
Тётя Мотя была хоть и строгая, но жалко её было Настеньке,
И всплакнула добрая девушка,
Однако знала – раньше срока не отпустит её Сталин Виссарионович!
И она ещё сильнее за работу принялась.
А когда проснулся Сталин – перед ним поклонилася,
И сказала: это всё тебе, ты действительно добрый и ласковый!
Всё я сделала, что ты мне приказывал!
- Я доволен, дочка моя Настенька,
А теперь, Настя, за ужин принимаемся!
И они уселись да поели-попили вдоволь,
И мороженым её угостил Виссарионович,
Тем мороженым, что сам своими руками изготовил.

В то же время в Москве, на рабочей окраине,
Сватала тётя Мотя свою дочь Марфушу,
Но никто не смотрел на ленивицу,
Всем по духу была именно Настенька,
Труженница, а и девица благонравная.
И сказала тогда Матрёна, тётя Мотя суровая:
–Всему виной Настька - ведьма проклятая,
Ай ведьма проклятая, змея подколодная,
Пусть не мешает мне сватать Марфушеньку-душеньку,
Хотя я всё-таки люблю да в глубине души мою падчерицу...


Так недели три прошло, ай целых три с того случая,
Как попала Настя в услужение к Сталину.
Исправно наша Настенька работала,
Исправно, ай если бы вы видели, как служила она Виссарионовичу.
И тогда поблагодарил Сталин девушку,
Как сказал он ей ясно и ласково:
Молодец, Настенька, ты – умная девушка,
Ай ты меня, старика хорошо утешила,
Исправно на меня три недели поработала,
И я в доглу у тебя не остануся.
Вот тебе сундук с подарками самыми разными,
И еще тебе я предоставлю ЗИСы из своего гаража особого,
На одном ты до дому поедешь к сестрице и мачехе,
На другом привезут за тобой подарочки.
Ну, пока! С Богом, моя девушка!
Настя слушала Сталина кротко, покорно,
Ай чрез час она, час с минутами,
Уже ехала она на ЗИСе на креслах на мягких,
А другой ЗИС вёз за ней подарки.
Ехали они по местам боевым,
Местам боевым да панфиловским,
Где зимой далёкой сорок первого
Задержала бравая сотня товарищей
18 танков противника.
А через час в Москву уже въехали
Да приехали на её окраину.
Тётя Мотя стояла у дома и молилася,
Чтобы привезли живой падчерицу Настеньку.
А й и тут остановились два ЗИСа Сталинских,
Вышла из них Настя – такая нарядная, румяная!
А за ней из второго ЗИСа несли подарки-украшения.
Дивовалась долго тётя Мотя,
Ай да встретила она падчерицу ласково,
Слушая рассказ Настеньки о ея приключениях,
Она ругать не стала девушку, а только плакала,
Мол, с тех пор я буду добра к тебе Настя, ты не помни зла!
Ты всё "простите" да "простите" говорила мне, а чувствует сердце моё,
Что это я у тебя должна просить прощенья,
Глаза мои как будто бы сейчас только открылись.
Молодец, Настенька! так держать, Настенька!
Я теперь совсем не та, шо раньше была!
А к Марфуше обратилась свирепо и строго,
Ножищей топнув, в ладони хлопнув:
Вот видишь, как стыдно быть ленивицей, дочка,
А смотри шо получают люди за труд,
За труд получают люди, за рукоделие!
Ты возьми пример с падчерицы сладенькой Настьки,
Да пойди поработай на старика Сталина, авось и тебе от него придёт награда.
Делать нечего - пошла Марфуша, в колодец по примеру Насти спутилася,
Очутилась в краю подмосковном, в сказочном.
Шла она очень долго, очутилась у печки,
Там горячий пирожок, румяный поджаристый,
Попросил чтобы его вынули,
Но Марфуша скзаала – захочешь, сам выпрыгнешь.
Руки обжигать-то – вот ещё!
И нелестно отозвалась про пирожок,
Прикоснувшись к нему своим пальцем.
Пошла дальше, по маршруту Настеньки,
И пришла к аэродромной ограде,
А там стоит яблоня с золотыми яблочками.
Яблочки спелые, водой студёной напитанные,
Румяные – что личико Насти.
Просят стрясти себя – да пойти с ними дальше,
Но Марфуша пропустила их слова мимо ушей своих и пошла путем-дорогою.
Ай и к терему Сталина, куда уже ходила в своё время Настенька.
И пришла она к воротам краснозвёздным,
Перед ней сам Сталин Виссарионович,
Он во френче, во всём своём обмундировании.
Спрашивает он – мол, что тебе надобно, девочка?
-Как что, разве сам не знаешь, Сталин Виссарионович?
Я пришла за подарками, за наградою.
-Хорошо говоришь, доченька,
А всё ж по работе и награда тебе будет, так что подожди.
Поработай на меня, как сестрица твоя, недельки три.
И повёл он Марфушу в опочивальню свою,
А и через залы широкие и светлые.
Привёл её к месту назначения,
Да и про тётю Мотю спросил.
А Марфуше тётя Мотя, её мамка, не так и нужна как бы вроде,
Всё бы ей подарочки тут разные да награды.
Усмехнулся добрый Сталин Виссарионович
И сказал – взбей мне перину, что-то долевает сон меня, старика,
А сейчас мне не до болтовни с тобой,
Ты груба, не то что твоя сестрица Настенька,
Впрочем, сейчас и не до Насти мне.
Как уж сказано тебе – мне спать надо,
А потом парадное платье мне заштопай,
И приготовь мне к вечеру ужин,
И коль ты это сделаешь,
Тогда посмотрю я, как ты мне работала,
Отпушу тебя я через три недели,
Ай через три недели, как давеча Настю, Настеньку.
А Марфуша подумала – не заметит старик, да уснёт на не взбитом,
И Сталин не заметил, правда (но, быть может, сделал вид!)
И уснул просто так, без взбития перины.
А заштопать парадное ему платье Марфуша не смогла,
Ибо не знала, как это делать, а маму родную не спрашивала.
А готовить и варить ужин Сталину?
Здесь она тоже не отличилась проворством и грамотностью,
Да и стала варить без подготовки, в отличие от Насти,
Всё смешала, не то, что Настенька.
И говорит: мол, вольно было весь труд Настьке
Принимать на себя, а я такая – знаю, что старик добрый,
И меня наградит без всякого труда.
Зачем особо всё варить, на каждое блюдо время тратить?
Ведь всё в желудке будет вместе, как будто.
Тут проснулся Сталин, как всё было сготовлено,
Но ему работа Марфуши не пришлась до душе,
Всё пришлось ему делать заново,
Ай заново-самостоятельно.
И пригласил он с её ним поужинать,
Но плевалась в разные стороны Марфуша привередливая.
И всё больше ей спать хотелося,
Лень свою она Сталину Виссарионовичу показывала.
Так прошло три дня, долгих, ожиданных,
И сказал Сталин в гневе Марфушеньке:
Я тебя не стану репрессировать, ведь ты юная,
Но вернёшься домой ледяной ты девушкой.
Грубость я не ценю, должно быть справедливою.
И поехала Марфуша домой на чёрном ГАЗе,
Ай да в кузове его, как кусочек льда.
Привезли её, да рабочие у дома сгрузили-сбросили.
Вышла к ней сестрица добрая Настенька,
И заплакала она слезами горькими,
Растопила слёзы лёд, и Марфуша открыла глаза.
И спросила: мол, Настька, это ты? Прости, во всём я виновата.
-Да, Бог тебя простит, а я и не сержусь совсем! – ей отвечает Настя.
И выбежала из ворот к ним мачеха,
Ай мачеха тётя Мотя, да бегом к доченьке,
Спрашивает – дочка, помогу тебя я поднести подарки к дому.
Но где они? Нет никаких подарков, матушка! – со слезами ей ответила дочь старшая,
Не заслужила я их, Сталину Виссарионовичу была грубая.
А заслужила любви милая, добрая сестрица Настенька,
Она меня согрела-растопила своею любовью.
Попросим же прощения у Насти, матушка – мы оба были неправы!
И тётя Мотя, и Марфуша заплакали, да Настю обняли,
Поклялись ей в любви до гроба, больше без обид.
И Настенька простила их от сердца своего чистого,
Пошли они домой – к Седьмому Ноября готовится,
И вот уже идут вдвоём сёстры по Красной Площади
Под самолетами Ил-28, cредь танков да машин мимо трибун и Мавзолея Ленина.
Плакаты кругом висят да призывы к коммунизму.
И тётя Мотя, улыбающаяся, подобревшая,
Pадостная, статная, высокая, во всём наряде праздничном,
К ребятам молодым всем обрашается
Просит подумать, погадать, что в этой сказке правда-истина,
А что хоть вымысел, но сказано намёком,
Где шутка, где наставленье мудрое,
Велит всем не забывать сказки народные,
Ведь у неё их ещё много всяких-разных есть,
Ну покамест дайте с силами собраться тётеньке,
От вас лишь просит она послушанье да ученья,
Не обижать никогда слабых и младшеньких.
Тогда придёт она быть может и ещё расскажет вам сказку,
А этой, сами понимаете, финал.

Буратино посещал папу Карло только летом. Зимой опасался - тому
частенько не хватало дров...

На медведя раньше ходили с рогатиной, сейчас ходят с ружьем. А я пошел с
одной финкой. Кажется, её звали Яана.